Информационное общество: проблемы и особенности
Тип общества, который сложился в послевоенные десятилетия в ряде стран мира, успешно решивших ряд важнейших задач (модернизации экономики, создания эффективно действующих институтов демократии, обеспечения высокого уровня жизни значительной части своих граждан) коренным образом отличается от обществ, существовавших в предыдущие исторические эпохи, относится к числу очевидных фактов, которые не могут быть поставлены под сомнение.
Понятие «информационного общества» появляется в начале 1960-х гг. почти одновременно в США и Японии как попытка понять новую роль «знания» в прогрессе человечества. Не производство, а развитие знания и основанных на нем технологий начинает рассматриваться как фактор, определяющий все стороны развития общества и его культуры.
Большинство как западных, так и отечественных авторов под информационным обществом понимают общество, которое возникает на следующем за постиндустриальным обществом этапе развития социальной системы, где происходят коренные перемены в производстве, потреблении и распространении информации, которые, в свою очередь, ведут к коренным изменениям во всех сферах общественной жизни, трансформируя ту систему связей и отношений, которая сложилась на этапе постиндустриального развития.
Й. Масуда. В 1980-е гг. крупнейший японский социолог Й. Масуда в книге «Информационное общество как постиндустриальное общество» (1983 г.) говорит о возникновении нового типа общества, где практически все аспекты развития личности: образование, профессиональный рост, экономическая деятельность, реализация политической активности, сфера досуга и т.п. будут осуществляться в информационной сфере. Виртуальная жизнь в сети Интернет, считает Й. Масуда, станет не только нормой, но естественным и необходимым способом существования человека. При анализе информационного общества Й. Масуда делает акцент на рассмотрении информации, с одной стороны, как экономической категории (самовозрастание информационной стоимости), с другой стороны — как общественного блага, трансформирующего в прогрессивном направлении все сферы социокультурной жизни. Ограниченность подхода Масуды проявляется в «зацикленности» на динамике технологических изменений и отсутствии целостного анализа, учитывающего как позитивные, так и негативные тенденции современности.
Д. Белл. Вторым фундаментальным подходом к анализу информационного общества является его анализ в рамках концепций постиндустриализма. С точки зрения Д. Белла более точным для обозначения нового общества, формирующегося в конце XX века, будет термин «постиндустриальное»: «...Мне задавали вопрос, почему я назвал эту гипотетическую концепцию «постиндустриальным обществом», а не обществом знания, или информационным обществом, или обществом профессионалов, хотя каждый из этих терминов описывает значимые черты нарождающегося состояния. …Смысл идеи был (и остается) в том, что мы являемся свидетелями масштабного исторического изменения западных обществ, в ходе которого старые общественные отношения (основанные на собственности), властные структуры (сконцентрированные на узких элитах) и буржуазная культура (базирующаяся на принципах экономии и отложенного удовлетворения) подвергаются быстрой эрозии». Среди основных черт постиндустриального общества Д. Белл выделяет следующие:
1. В экономическом секторе: переход от производства товаров к расширению сферы услуг.
2. В структуре занятости: доминирование профессионального и технического класса.
3. Осевой принцип общества: центральное место теоретических знаний как источника нововведений и формулирования политики.
4. Будущая ориентация: особая роль технологии и технологических оценок.
5. Принятие решений: создание новой «интеллектуальной технологии».
Особое место в концепции Д.Белла уделяется изменению статуса культуры. Д.Белл достаточно узко понимает культуру как способы поддержания индивидуальности человека. «Для общества, группы людей или отдельной личности культура представляет собой непрерывный процесс поддержания собственной неповторимой индивидуальности, основанной на гармоничном единстве, которое достигается благодаря стройной системе эстетических взглядов, нравственных оценок своей сущности и стилю жизни. Последний находит свое выражение в конкретных предметах, украшающих жилище человека и его самого и проявляется в понятии вкуса, отражающем эти взгляды. Таким образом, культура — это сфера ощущений, эмоций и нравственности, а также интеллекта, стремящегося упорядочить эти чувства».
По мнению Д. Белла, культура в западном обществе обретает все более автономный характер, инициируя перемены, связанные весьма опосредовано с экономическими и социальными процессами. Если в индустриальную эпоху социальная структура общества (экономика, технология и система занятости), политическая система и сфера культуры связывались общей системой ценностей, то в современных условиях наблюдается тенденция к их нарастающей разъединенности. Происходит радикальное разобщение между общественной структурой и культурой, что выражается в формировании особого «протестного типа сознания», в принципиальном отказе от канонов в искусстве, музыке и литературе, в разрушении общепринятых норм семейной и сексуальной жизни, антиинтеллектуализме и т.д.
Д. Белл считает, что дальнейшая автономизация культуры, может привести в утрате чувства реальности, нарушению социальных ориентиров, к радикальному отрешению от всего земного, что, в свою очередь, разрушает узы, связующие общество, приводит к утрате чувства сопричастности с себе подобными. Противоречие между тенденциями развития культуры и потребностями человечества может стать главным противоречием эпохи информационного общества.
Э. Тоффлер. Американский социолог Э. Тоффлер, в прошлом журналист, развивает тему культуры информационного общества в своих книгах: «Третья волна», «Шок будущего», «Метаморфозы власти». Несмотря на то, что написаны они в восьмидесятые годы, многие современные тенденции автором отражены достаточно точно. Э. Тоффлер отмечает, что среди факторов, определяющих развитие современного западного общества, важнейшим является «информационный взрыв». «Информационная бомба взрывается в самой гуще людей, осыпая нас шрапнелью образов и в корне меняя и восприятие нашего внутреннего мира, и наше поведение». Так же, как и Д. Белл, Э. Тоффлер в развитии цивилизации выделяет три стадии (аграрную, индустриальную и постиндустриальную), называя их соответственно: «Первой», «Второй» и «Третьей волной». Вторая волна, связанная с крупным производством породила и своеобразный тип мировоззрения, основывающейся на принципах стандартизации, специализации, синхронизации, централизации (концентрации), максимизации. Эти принципы нашли свое наиболее полное отражение в так называемой «массовой культуре». Растущая урбанизация (повышение статуса городской жизни и разрыв патриархальных связей между людьми), распространение всеобщей грамотности, развитие средств массовой информации (радио, кинематограф, массовые печатные издания, телевидение, грамзапись, видеозапись, и др.), рост психологического дискомфорта и напряжения, связанного с интенсификацией практически всех видов трудовой деятельности (конвейерный характер производства и сферы обслуживания, узкая специализация в науке и технике), распространение потребительских ценностей в обществе — все эти факторы способствовали распространению «массовой культуры в западном обществе XX века.
Ж. Бодрийяр. Постмодернизм так же как и постиндустриализм опирается на выделение трех стадий в развитии общества. Это обусловлено корнями европейской философской традиции — триады в развитии Абсолютной Идеи у Гегеля, экономики у Маркса. Основным критерием, на основании которого отделяется один этап от другого, является смысловой конструкт. У Ж. Бодрийяра — ценности. Именно характер ценностей определяет законы развития общества и специфику культуры. Ж. Бодрийяр выделяет следующие стадии: «начальная стадия, когда существовали повседневные, бытовые ценности; рыночная стадия, когда ценность выступает как средство обмена; структурная стадия, когда появляется ценность-символ. Закон естественного развития - закон рынка - структурный закон ценностей».
Современная же социокультурная ситуация — четвертая стадия (Ж. Бодрийяр называет ее фрактальной или вирусной, проводя аналогии с квантовой физикой и биологией) принципиально отличается от предшествующих. Ее характерная черта — диффузии ценностей, отсутствие соответствия чему бы то ни было.
Выбор ценностей зависит теперь от воли случая, что стирает все критерии в различии прекрасного или безобразного, истинного или ложного, доброго или злого. Ж. Бодрийяр проводит аналогию с квантовым миром, утверждает, что так же, как в соответствии с принципом неопределенности Гейзенберга, невозможно идентифицировать квантовый объект в качестве либо частицы, либо волны, в мире современной культуры нельзя определить ценность.
В качестве важнейшей черты современной западной культуры постмодернизм видит «смешение жанров». Политика, эстетика, сексуальные отношения и т.д. теряют критерии разграничения, тесно переплетаясь и порождая хаотическое нагромождение кодов. «Все становится сексуальным, все являет собой объект желания: власть, знания — все истолковывается в терминах фантазмов и отталкивания; сексуальный стереотип проник повсюду. И одновременно все становится эстетичным: политика превращается в спектакль, секс — в рекламу и порнографию, комплекс мероприятий — в то, что принято называть культурой, вид семиологизации средств массовой информации и рекламы, который охватывает все — до степени Ксерокса культуры». Парадоксальность состояния вещей состоит в том, что в своем стремлении к растворению « во всем» категории теряют свою специфику, а следовательно, и отличительные признаки. Возникают новые феномены, отличающиеся крайней аморфностью: трансэстетика, транссексуальность, трансполитика.
С точки зрения постмодернизма трансформируется важнейшая из культурных функций — символическая. Доминантой осмысления культуры XX века являлось утверждение Э. Кассирера о том, что человек есть символическое животное. «Вместо того чтобы определять человека как animal rationale, мы должны, следовательно, определить его как animal symbolicum». Создавая символы, человек отражал в них свои ценности, идеи, мечты.
В конце XX века, по убеждению Бодрийяра, символ превращается в код. В отличие от символа, код выполняют функцию полного замещения объекта, при воспроизведении посредством кода утрачивается различие между оригиналом и копией. Коды порождают «гиперреальности». Это может быть система голографических образов, либо виртуальные миры, порожденные новыми информационными технологиями. Воздействие этих миров на сознание таково, что при определенных условиях возможно полное стирание граней между гиперреальностью и реальностью. Мир превращается в мир моделей (в терминологии Бодрийяра «симулякров»), противоположность естественного и искусственного исчезает. Создание искусственного климата, возможности моделирования собственного тела и даже полное воспроизведение себя путем клонирования, изменение психологического образа через создание виртуальной личности или путем «вселения» в уже готовую аватару приводит к «растворению» личности в потоке сменяющихся образов. Репродуцирование политических доктрин, идеологий, религиозных сект приводит к их «переизбытку». Главным критерием их оценки становится экстравагантность. Сенсация любой ценой занимает место проверенной информации в сфере масс-медиа.
Возникает и новая «трансэстетика» в искусстве. Символическая передача идей, переживаний, идеалов отошла в прошлое. «Исчезло искусство в смысле символического соглашения, отличающего его от чистого и простого производства эстетических ценностей, известного нам под именем культуры - бесконечного распространения знаков, рециркуляции прошлых и современных форм. Нет больше ни основного правила, ни критерия суждения, ни наслаждения. Сегодня в области эстетики уже не существует Бога, способного распознать своих подданных. Или, следуя другой метафоре, нет золотого стандарта ни для эстетических суждений, ни для наслаждений.». Данный процесс привел не только к смешению стилей, форм культуры (и антикультуры), эстетических концепций, но и вызвал всеобщую «эстетизацию» жизненного пространства человека, к утрате границы между прекрасным и безобразным.
Товар, утративший свою потребительскую стоимость и превратившийся в знак, репрезентируемый посредством рекламы, вводит эстетику в круг товарно-денежных отношений, продуцируя «эстетической прибавочной стоимости знака». Покупательная способность товара теперь зависит не столько от его потребительских свойств, сколько от оригинальности оформления.
Продуцирование «симулякров» касается и сексуальной жизни. Сексуальная символика все чаще используется для достижения экономических и политических целей. Постмодернизм вводит понятие «транссексуальности», отражающее «растворение» сексуального влечения в калейдоскопе образов постмодернистской культуры.
В постмодернистской культурной парадигме происходит смыкание сексуальности и политики: «транссексуальность и трансполитика объединяются в одном и том же ироничном безразличии». Политические программы и лозунги больше не обращаются к разуму избирателей, привлекая их логической стройностью своих доводов. Решающее значение приобретает апелляция к бессознательным реакциям, к воздействию на инстинкт. Продуцируемые образы распространяются по аналогии с воздействием вируса, т.е. внедряясь в человека независимо от его желания и изменяя жизнь вопреки его воле. «Все эти вирусные, чарующие, индифферентные формы приумножены вирулентностью изображений, ибо все современные средства массовой информации сами обладают вирусной силой и их вирулентность заразительна. Мы существуем внутри культуры иррадиации тел и умов знаками и образами, и если эта культура дает самые прекрасные результаты, то стоит ли удивляться».
Оказавшись в ситуации, когда «приемлемо все», человек теряет ориентиры. И на психологическом, и на биологическом уровне он не в состоянии решать, что для него хорошо, а что плохо. Экспансия постмодернистского варианта культуры порождает состояние отчаяния, выход из которого может быть найден на пути крайних насильственных действий. «В подобной ситуации все становится неприемлемым, и единственная защита организма - освобождение от эмоционального напряжения и отторжение безразличия». С точки зрения Бодрийяра, наиболее адекватной формой такого отторжения является терроризм, который « не есть какой-то иррациональный эпизод нашей общественной жизни: ему присуща четкая логика ускорения в пустоте». Терроризм становится постоянным спутником постмодернистской культуры, проявляясь в различных формах, начиная от погромов фанатов, кончая расстрелами школьников и взрывами кинотеатров.
П. Вирильо. Интересные аспекты развития культуры информационного общества выделяются П. Вирильо. Внимание П. Вирильо сконцентрировано на американской модели информационного общества и тех социокультурных последствиях, которые возникнут при ее широком распространении. Именно с этих позиций он рассматривает Интернет и отношение к нему как к информационной сети будущего. П. Вирилио приводятся многочисленные примеры проявлений крайнего техницизма, когда главным критерием оценки человека становиться его «любовь к Интернету» в корреляции с «любовью к Америке». Замена искусственным миром естественного, с точки зрения П. Вирилио, приводит к полному отрыву человека от природы и утраты им собственной сущности. «Мы всё более утрачиваем способность пользоваться данными нам природой органами восприятия; мы, как умственно-отсталые, страдаем чем-то вроде несоразмерности миру и находимся в постоянном поиске фантазматических миров и образов жизни, где старое доброе "животное тело" замещено продуктом симбиоза человека и технологии. "Глаз сканера, nose spasms, ходячие языки, искусственные легкие, кибернетические уши, половые органы без выделений и другие органы без тела..."». Возникает возможность перерождения homo sapiens в особую категорию живых существ «интернавтов». Создавая виртуальные сообщества и используя возможности нового цифрового телевидения, «интернавты» создают мир, в котором личностное пространство, ограниченное рамками места и времени теряет свою значимость. «Благодаря освещению в реальном времени, пространство-время места обитания оказывается потенциально связанным с пространством других людей и страх выставить напоказ повседневную личную жизнь сменяется желанием предоставить себя взглядам всего мира». Это приводит к серьезным социальным последствиям: жизнь воспринимается как единый миг настоящего, личность растворяется в своей открытости виртуальному сообществу, теряется граница между отдыхом и работой, интерактивное взаимодействие делает значимым только текущий акт коммуникации, прошлое и будущее уходят на задний план. Подобного рода «открытость» создает условия для тотального контроля и манипулирования личностью. П.Вирилио приводит прогноз Ж.Делеза, о возникновении нового «общества глобального контроля».
М. Кастельс. Наиболее целостное исследование культуры информационного общества дает М. Кастельс в своей работе «Информационная эпоха: экономика, общество, культура». Культуру информационного общества он определяет как «культуру реальной виртуальности». Разделяя понятия «виртуальный» (существующий на практике, хотя не строго в данной форме или под данным именем) и «реальный» (фактически существующий), он опирается на идею изначальной виртуальности нашего культурного опыта, которая усиливается средствами новых информационных технологий и становится фундаментальной чертой культуры информационного общества. С точки зрения М. Кастельса, благодаря неоднозначности языка, вся реальность воспринимается виртуально. Особенностью культуры реальной виртуальности является то, что она образует систему, в которой сама реальность (т. е. материальное/символическое существование людей) полностью погружена в виртуальные образы, в выдуманный мир, мир, через который передается опыт, сам становится той средой, в которой человек может получать новые знания.
М. Кастельс отмечает, что нарастание процессов глобализации приведет к возникновению сопротивления ей. Это и будет являться главным и определяющим противоречием будущей эпохи. Возникнут новые сообщества, которые найдут себе опору в традиционных ценностях Бога, нации и семьи, возводя укрепления вокруг своего лагеря, созданного по этническому и территориальному признакам. Эти сообщества он называет «самобытностью сопротивления». Самобытность сопротивления получит в обществе сетевых структур свое новое рождение. «Именно на этих задворках общества, будь то альтернативные электронные сети или же самые низовые сети сопротивления сообщества, я усматриваю зародыш нового общества, в муках рождаемый историей благодаря могуществу самобытности» - говорит мыслитель в своей статье «Могущество самобытности».
Литература:
Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. Опыт социального прогнозирования. - М., 1999.
Тоффлер О. Футурошок. – М.: Изд-во «Прогресс», 1973.
Бодрийяр Ж. Прозрачность зла. – М., 2000,
Вирильо П. Информационная бомба. Стратегия обмана. -М., 2002.
Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура – М.: ГУ ВШЭ, 2000.
Кастельс М. Могущество самобытности// Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология. - М., 1999, с.292-309.
Маршал Мак-Люэн. Галактика Гуттенберга. Сотворение человека печатной культуры. - Киев, 2004.
Скородумова О. Б. Культура информационного общества. Учебное пособие. — М.:МИРЭА, 2004.
Уэбстер Ф. Теории информационного общества. – М.: Аспект Пресс, 2004
Контрольные вопросы:
1. Что такое информационное общество?
2. Каковы причины возникновения информационного общества?
3. Какие признаки информационного общества называют Й. Масуда, Д. Белл, М. Кастельс?
4. Какие черты посммодернистской культуры присущи информационному обществу по мнению Ж.Бодрийяра?
5. Почему М.Кастельс называет современное общество – сетевым обществом?